«Если вы являетесь фламинго или хотите стать фламинго, вам сюда», гласила табличка. Табличка была сделана из фанеры, расписана вручную акрилом и чёрным маркером и висела на видавшей виды двери. За дверью скрывался небольшой — два столика да три стула у стойки — и уютный бар. Мы называли этот бар просто «Фламинго». Его держал мой старый приятель, человек, вызывающий удивленные взгляды более, чем кто-либо на моей памяти.
Приятеля звали Саймон, и он был невероятным рассказчиком. Когда мы шли по городу, он говорил, не переставая: «Видишь ту девушку, в синем? Её лицо перетекает из одного в другое — сейчас она хмурый мужчина, а теперь маленькая девочка, о, снова мужчина, весь в веснушках... А у того парня, дальше по улице, крыло — одно, но не из перьев, а будто из осколков зеркал, и в каждом отражается какой-то другой, незнакомый город. Знаешь, зачем этому старичку около магазина трость? Его ноги медленно перетекают в туман, этот туман расползается вокруг, стелется по земле, иногда поднимается выше, как игривый пёс... На самом деле, это очень красиво, жаль, что ты не видишь. О, а та женщина…» Я слушал заворожённо, стараясь ничего не упустить и не сбить его с мысли.
Бар был под стать владельцу – сотканный из мест и эпох, как лоскутное одеяло из ярких заплаток. Он находился в полуподвале, где и днём солнечный свет с трудом пробивался сквозь плотные шторы, безнадёжно проигрывая развешанным по потолку разноцветным фонарикам. Фонарики, как Саймон сказал мне по страшному секрету, были куплены в соседнем супермаркете. Стоило войти, как в нос ударял запах пряностей, тёплого дерева, и – непонятно откуда – моря. На стенах вперемешку висели карты пиратских сокровищ, плакаты американских рок-групп восьмидесятых, репродукции никому неизвестных картин эпохи Возрождения, купленные на барахолке, и чёрт знает что ещё. Во всём помещении не было двух одинаковых стульев – пластиковый табурет, винная бочка, кресло-качалка, проживающее не первое своё десятилетие. На стойке, помимо бутылок разного алкоголя, стояли баночки и бутылочки с неопределимым для всех, кроме Саймона, содержимым. За стойкой возвышался огромный, ярко-розовый надувной фламинго. На всё это великолепие гордо взирал хозяин заведения – в очках с зелёными стёклами в форме звёзд, пёстрой бандане, майке в мелкую оранжевую пальму и блестящих штанах танцора диско. В холодную погоду сверху Саймон накидывал кислотно-желтую шинель. Где он такую взял – загадка.
Я заходил сюда достаточно часто, и сегодняшний вечер не стал исключением. Дверь скрипнула, пропуская меня в безлюдный, даже по меркам вечно полупустого «Фламинго», бар. Единственный посетитель — мужчина в сером костюме — сидел за столиком у стены и рассеянно рассматривал плакаты на стене. Заметив меня, он встрепенулся, вежливо улыбнулся и приглашающим жестом указал на стул напротив. Мысленно пожав плечами, я сел на предложенное место — обычно с гостями Саймона было о чём поговорить.
— Вы часто здесь бываете? В прошлый раз я вас не видел, — у него был глубокий бархатистый голос, как у профессионального диктора.
— Меня можно назвать главным завсегдатаем, — я неловко усмехнулся.
Новый знакомый смотрел на меня с каким-то антропологическим интересом, как и я на него. Он был слишком обычным для «Фламинго», если не сказать — неуместно нормальным. В этот момент из-за стойки появился Саймон, с торжествующим видом и бутылкой чего-то кислотно-красного.
— О, вы уже познакомились! Сэм, это, — он указал свободной рукой на мужчину в костюме, – Лесной Пожар. Пожар, это, — теперь рука указывала на меня, — Сэм.
Лесной Пожар — это последнее, что приходило в голову при взгляде на него, но я давно привык к странностям Саймона и просто кивнул.
— Ко мне поступила информация, — заговорщическим тоном начал Саймон, — что ацтеки верили, будто напиток, простоявший три ночи под лунным светом и три дня в полной темноте, позволит выпившим видеть истинную природу вещей.
— О нет. Нет, нет, нет, — я с ужасом посмотрел на алую бутылку. — Никаких ацтеков. Я не переношу острое.
— Там нет чили…
— Прошу прощения, что прерываю, — внезапно пóдал голос Пожар. — Но вас обманули. У ацтеков не было такого верования.
— Да? Ну тогда у нас есть шанс все узнать первыми, — Саймон был несгибаем. Достав чёрт знает откуда два гранёных стакана, он налил до середины, протянул нам и заверил:
— Никакого чили.
Я взял стакан. Пахло лесными травами, спиртом и чуточку шоколадом. Понадеявшись на то, что Саймон знает, что делает, я зажмурился и сделал глоток. Действительно, никакого чили. Немного терпко, но вполне ничего. Отдаёт розмарином. Когда я открыл глаза, вкус перестал иметь значение. Напротив меня вежливо улыбался человек, сотканный из пламени.
Всполохи огня сплетались в фигуру, даже в черты лица — в нем легко угадывался тот мужчина незнакомец, разве что скулы стали острее, а серые глаза переливались оттенками алого, уходящего то в оранжевый, то в жёлтый. Даже костюм остался на месте — собственно, только костюм не пылал огнем. Вот уж действительно, элемент стиля.
— Саймон, — слабым голосом пробормотал я. — Что ты туда добавил?...
Саймон просиял:
— Сработало? Ты видишь?
Лесной Пожар, мой личный бэдтрип, укоризненно покачал головой. Вздохнул, испустив пару языков пламени, и менторским тоном высказал Саймону:
— Поить его вашим зельем вот так, без предупреждений и объяснений, неосмотрительно. Люди слишком хрупкие для такого. Если вы дорожите своими посетителями, поступать так с вашей стороны…
Пока он читал лекцию о хрупкости человеческого сознания, я мысленно перебирал вещества, способные вызвать такой эффект, и хоть сколько-то оправданные причины, по которым Саймон мог подмешать их в своё пойло. Ведь как-то он угадал, что я увижу именно пламя…
— Сэм, — торжественным тоном, будто собираясь вручить медаль, обратился ко мне Саймон. — Я очень рад! Я даже не надеялся, что это сработает, теперь вы, наконец, можете нормально познакомиться!
— Я ничего не понимаю. Вообще. Чему ты рад? Что нашёл сочетание пряностей и алкоголя, которое позволяет видеть самые лучшие галлюцинации? Красиво, не спорю. Но без предупреждения действительно как-то не очень.
Саймон расхохотался, но под осуждающим взглядом Пожара быстро собрался и посмотрел мне в глаза. Очень внимательно и серьёзно, настолько, что мне стало не по себе.
— Это не галлюцинации. Это мир. Такой, каким его вижу я. Такой, каким он в действительности является.
В наступившей тишине густым туманом разливалось осознание. Оно медленно подступало к горлу. Истории Саймона, странные посетители его бара, то, как никто из них не удивлялся этим историям — или даже подхватывали и рассказывали свои, то, как как Саймон подбирал под каждого гостя напиток и как серьёзно к этому относился… У меня закружилась голова. Туман окончательно заполнил всё вокруг, даже моё сознание. Я мотнул головой, и туман рассеялся, оставив в воздухе едва заметные капельки воды.
Саймон оценил моё состояние и голосом, не терпящим возражений, объявил, что мне надо выпить. Вскоре рядом со стаканом ацтекской концентрированной истины появилось виски.
Я нервно усмехнулся:
— Сразу видно, профессионал. В любой ситуации не забываешь напоить посетителя.
— Ну, по крайней мере у тебя есть силы шутить. Не всё потеряно.
— Это защитная реакция. На самом деле я в глубоком кризисе. По твоей, между прочим, вине.
Мы перебрасывались колкостями ещё какое-то время. Это поддерживало иллюзию нормальности происходящего. Однако Пожар спалил и эту последнюю плотину, отделявшую мой прежний, простой и понятный человеческий мир от нового, в котором лесные пожары ходят в бар в серых костюмах. Он поставил на стол пустой бокал от виски — я предпочитал не задумываться, как он пьёт — и произнёс:
— Вчера, во время моего первого визита, Саймон упоминал, что любит слушать истории. Это действительно так?
— Абсолютно да! Более того — Сэм тоже любит. Правда раньше он, похоже, считал их плодом чересчур богатой фантазии.
— Ну почему сразу чересчур. В самый раз — для полупьяных разговоров. Для реальности да, немного перебор.
— В таком случае… — он замялся, посмотрел на Саймона. — У вас можно курить?
Тот кивнул. Сигара, подожженная касанием пальца, плавным движением оказалось во рту. Облако дыма заволокло наш столик и медленно поднялось к потолку. Он начал рассказ...
Автор: Лин Анджен
Рассказ написан в рамках летнего литературного лагеря для подростков.
Приятеля звали Саймон, и он был невероятным рассказчиком. Когда мы шли по городу, он говорил, не переставая: «Видишь ту девушку, в синем? Её лицо перетекает из одного в другое — сейчас она хмурый мужчина, а теперь маленькая девочка, о, снова мужчина, весь в веснушках... А у того парня, дальше по улице, крыло — одно, но не из перьев, а будто из осколков зеркал, и в каждом отражается какой-то другой, незнакомый город. Знаешь, зачем этому старичку около магазина трость? Его ноги медленно перетекают в туман, этот туман расползается вокруг, стелется по земле, иногда поднимается выше, как игривый пёс... На самом деле, это очень красиво, жаль, что ты не видишь. О, а та женщина…» Я слушал заворожённо, стараясь ничего не упустить и не сбить его с мысли.
Бар был под стать владельцу – сотканный из мест и эпох, как лоскутное одеяло из ярких заплаток. Он находился в полуподвале, где и днём солнечный свет с трудом пробивался сквозь плотные шторы, безнадёжно проигрывая развешанным по потолку разноцветным фонарикам. Фонарики, как Саймон сказал мне по страшному секрету, были куплены в соседнем супермаркете. Стоило войти, как в нос ударял запах пряностей, тёплого дерева, и – непонятно откуда – моря. На стенах вперемешку висели карты пиратских сокровищ, плакаты американских рок-групп восьмидесятых, репродукции никому неизвестных картин эпохи Возрождения, купленные на барахолке, и чёрт знает что ещё. Во всём помещении не было двух одинаковых стульев – пластиковый табурет, винная бочка, кресло-качалка, проживающее не первое своё десятилетие. На стойке, помимо бутылок разного алкоголя, стояли баночки и бутылочки с неопределимым для всех, кроме Саймона, содержимым. За стойкой возвышался огромный, ярко-розовый надувной фламинго. На всё это великолепие гордо взирал хозяин заведения – в очках с зелёными стёклами в форме звёзд, пёстрой бандане, майке в мелкую оранжевую пальму и блестящих штанах танцора диско. В холодную погоду сверху Саймон накидывал кислотно-желтую шинель. Где он такую взял – загадка.
Я заходил сюда достаточно часто, и сегодняшний вечер не стал исключением. Дверь скрипнула, пропуская меня в безлюдный, даже по меркам вечно полупустого «Фламинго», бар. Единственный посетитель — мужчина в сером костюме — сидел за столиком у стены и рассеянно рассматривал плакаты на стене. Заметив меня, он встрепенулся, вежливо улыбнулся и приглашающим жестом указал на стул напротив. Мысленно пожав плечами, я сел на предложенное место — обычно с гостями Саймона было о чём поговорить.
— Вы часто здесь бываете? В прошлый раз я вас не видел, — у него был глубокий бархатистый голос, как у профессионального диктора.
— Меня можно назвать главным завсегдатаем, — я неловко усмехнулся.
Новый знакомый смотрел на меня с каким-то антропологическим интересом, как и я на него. Он был слишком обычным для «Фламинго», если не сказать — неуместно нормальным. В этот момент из-за стойки появился Саймон, с торжествующим видом и бутылкой чего-то кислотно-красного.
— О, вы уже познакомились! Сэм, это, — он указал свободной рукой на мужчину в костюме, – Лесной Пожар. Пожар, это, — теперь рука указывала на меня, — Сэм.
Лесной Пожар — это последнее, что приходило в голову при взгляде на него, но я давно привык к странностям Саймона и просто кивнул.
— Ко мне поступила информация, — заговорщическим тоном начал Саймон, — что ацтеки верили, будто напиток, простоявший три ночи под лунным светом и три дня в полной темноте, позволит выпившим видеть истинную природу вещей.
— О нет. Нет, нет, нет, — я с ужасом посмотрел на алую бутылку. — Никаких ацтеков. Я не переношу острое.
— Там нет чили…
— Прошу прощения, что прерываю, — внезапно пóдал голос Пожар. — Но вас обманули. У ацтеков не было такого верования.
— Да? Ну тогда у нас есть шанс все узнать первыми, — Саймон был несгибаем. Достав чёрт знает откуда два гранёных стакана, он налил до середины, протянул нам и заверил:
— Никакого чили.
Я взял стакан. Пахло лесными травами, спиртом и чуточку шоколадом. Понадеявшись на то, что Саймон знает, что делает, я зажмурился и сделал глоток. Действительно, никакого чили. Немного терпко, но вполне ничего. Отдаёт розмарином. Когда я открыл глаза, вкус перестал иметь значение. Напротив меня вежливо улыбался человек, сотканный из пламени.
Всполохи огня сплетались в фигуру, даже в черты лица — в нем легко угадывался тот мужчина незнакомец, разве что скулы стали острее, а серые глаза переливались оттенками алого, уходящего то в оранжевый, то в жёлтый. Даже костюм остался на месте — собственно, только костюм не пылал огнем. Вот уж действительно, элемент стиля.
— Саймон, — слабым голосом пробормотал я. — Что ты туда добавил?...
Саймон просиял:
— Сработало? Ты видишь?
Лесной Пожар, мой личный бэдтрип, укоризненно покачал головой. Вздохнул, испустив пару языков пламени, и менторским тоном высказал Саймону:
— Поить его вашим зельем вот так, без предупреждений и объяснений, неосмотрительно. Люди слишком хрупкие для такого. Если вы дорожите своими посетителями, поступать так с вашей стороны…
Пока он читал лекцию о хрупкости человеческого сознания, я мысленно перебирал вещества, способные вызвать такой эффект, и хоть сколько-то оправданные причины, по которым Саймон мог подмешать их в своё пойло. Ведь как-то он угадал, что я увижу именно пламя…
— Сэм, — торжественным тоном, будто собираясь вручить медаль, обратился ко мне Саймон. — Я очень рад! Я даже не надеялся, что это сработает, теперь вы, наконец, можете нормально познакомиться!
— Я ничего не понимаю. Вообще. Чему ты рад? Что нашёл сочетание пряностей и алкоголя, которое позволяет видеть самые лучшие галлюцинации? Красиво, не спорю. Но без предупреждения действительно как-то не очень.
Саймон расхохотался, но под осуждающим взглядом Пожара быстро собрался и посмотрел мне в глаза. Очень внимательно и серьёзно, настолько, что мне стало не по себе.
— Это не галлюцинации. Это мир. Такой, каким его вижу я. Такой, каким он в действительности является.
В наступившей тишине густым туманом разливалось осознание. Оно медленно подступало к горлу. Истории Саймона, странные посетители его бара, то, как никто из них не удивлялся этим историям — или даже подхватывали и рассказывали свои, то, как как Саймон подбирал под каждого гостя напиток и как серьёзно к этому относился… У меня закружилась голова. Туман окончательно заполнил всё вокруг, даже моё сознание. Я мотнул головой, и туман рассеялся, оставив в воздухе едва заметные капельки воды.
Саймон оценил моё состояние и голосом, не терпящим возражений, объявил, что мне надо выпить. Вскоре рядом со стаканом ацтекской концентрированной истины появилось виски.
Я нервно усмехнулся:
— Сразу видно, профессионал. В любой ситуации не забываешь напоить посетителя.
— Ну, по крайней мере у тебя есть силы шутить. Не всё потеряно.
— Это защитная реакция. На самом деле я в глубоком кризисе. По твоей, между прочим, вине.
Мы перебрасывались колкостями ещё какое-то время. Это поддерживало иллюзию нормальности происходящего. Однако Пожар спалил и эту последнюю плотину, отделявшую мой прежний, простой и понятный человеческий мир от нового, в котором лесные пожары ходят в бар в серых костюмах. Он поставил на стол пустой бокал от виски — я предпочитал не задумываться, как он пьёт — и произнёс:
— Вчера, во время моего первого визита, Саймон упоминал, что любит слушать истории. Это действительно так?
— Абсолютно да! Более того — Сэм тоже любит. Правда раньше он, похоже, считал их плодом чересчур богатой фантазии.
— Ну почему сразу чересчур. В самый раз — для полупьяных разговоров. Для реальности да, немного перебор.
— В таком случае… — он замялся, посмотрел на Саймона. — У вас можно курить?
Тот кивнул. Сигара, подожженная касанием пальца, плавным движением оказалось во рту. Облако дыма заволокло наш столик и медленно поднялось к потолку. Он начал рассказ...
Автор: Лин Анджен
Рассказ написан в рамках летнего литературного лагеря для подростков.
